Лирическая драма в трёх действиях и пяти картинах; либретто Дж. Адами и Р. Симони по одноимённой драме-сказке К. Гоцци.
Первая постановка посмертно, с дополнениями Ф. Альфано: Милан, театр "Ла Скала", 25 апреля 1926 года.

Действующие лица: принцесса Турандот (сопрано), император Альтоум (тенор), Тимур (бас), неизвестный принц, Калаф (тенор), Лю (сопрано), Пинг (баритон), Панг (тенор), Понг (тенор), мандарин (баритон), персидский принц, палач, императорская гвардия, слуги палача, дети, восемь мудрецов, служанки Турандот, солдаты, знаменосцы, музыканты, тени умерших, толпа.

Действие происходит в Пекине в сказочные времена.


Действие первое.
Стены императорского города. Закат. Площадь наполняет живописная толпа, которая внимательно слушает слова мандарина: Турандот, дочь императора Альтоума, станет женой того, кто разгадает три загадки. Тот же, кто не справится со своей задачей, будет обезглавлен, как персидский принц, которого ждёт скорая казнь. Толпа волнуется, требуя немедленной казни, в сутолоке многие падают, в том числе бывший татарский царь Тимур. К нему на помощь подбегает юноша и узнаёт в нём своего отца. Это принц Калаф, вынужденный скрывать своё имя. Тимур рассказывает, как ему помогала неотлучно сопровождающая его рабыня Лю. Выходит палач и его слуги. Слуги начинают точить огромный меч, горланя песню, которую подхватывает толпа ("Ungi! Arrota!"; "Сабли пусть клинок засвищет"). Народ с нетерпением ждёт появления луны, когда должна завершиться казнь ("Perche tarda la luna?"; "О луна, что ты?"). Затем выходят императорская гвардия и группа детей, поющих мрачную колыбельную ("La sui monti dell'Est"; "Там, на восточных горах"). Вид юного персидского принца вызывает жалость народа ("О, как он молод! Сжалься! Сжалься!").

Проклятие застывает на устах Калафа, когда в императорской ложе появляется принцесса Турандот, блистающая властной и почти нереальной красотой. Калаф устремляется к гонгу. Три императорских министра Пинг, Понг и Панг пытаются остановить его, указывая на обезглавленное тело персидского принца. Лю умоляет Калафа подумать о старике отце ("Signore, ascolta"; "О, господин мой!"). Принц утешает её, просит позаботиться об отце ("Non piangere, Liu"; "Не плачь, моя Лю") и, подбежав к гонгу, трижды ударяет в него, зовя Турандот.


Действие второе.
Пинг, Панг и Понг оплакивают участь Китая, в котором по воле Турандот гибнет столько людей, и мечтают о жизни вдали от двора ("Ho una coso nell'Honan"; "У меня в Хо-Нане дом"). Они бы хотели, чтобы принцесса поскорее полюбила ("Non v'e in China, per nostra fortuna"; "Больше в Китае нет женщин безумных").

Площадь перед дворцом. Восемь мудрецов держат в руках свитки с ответами на загадки Турандот. На трон садится император. Он отговаривает Калафа от безнадёжного состязания. Турандот тоже угрожает ему, рассказывая причину испытания: она так мстит за похищение и убийство много лет тому назад китайской принцессы ("In questa Reggia, or son mill'anni e mille"; "В столице этой - давным-давно то было"). Но принц непреклонен. Первый ответ на загадку - надежда - найден им без колебаний, второй ответ - кровь - тоже не вызвал больших затруднений. В ярости задаёт принцесса Калафу третью загадку. Калаф смущён, но вот он берёт себя в руки и даёт ответ: это имя самой Турандот. Побеждённая принцесса умоляет императора не допустить, чтобы его дочь стала рабыней чужеземца; Альтоум отвечает, что его клятва - свята. Но Калаф не хочет брать жену без любви. Он предлагает Турандот до восхода солнца разгадать его имя. Народ приветствует победителя и желает долгих лет своему мудрому властелину.


Действие третье.
Сад императорского дворца. Ночь. Слышны крики глашатаев: "Никто пусть не спит этой ночью в Пекине" - надо узнать имя незнакомца. Калаф уверен, что завоюет сердце принцессы (Nessum dorma!.. Tu pure, o Principessa"; "Спать нельзя нам этой ночью", "Ты тоже, о принцесса"). Пинг, Панг и Понг пытаются вынудить Калафа открыть им своё имя. Спустя некоторое время наёмники тащат Тимура и Лю: их видели с Калафом. Лю молчит; силу ей, говорит она, придаёт любовь. При приближении палача Лю убивает себя, выхватив кинжал у одного из стражников. Перед смертью она предсказывает Турандот, что та тоже полюбит принца ("Tu che di gel sei cinta"; "Ты сердце в лёд заковала"). Тимур в отчаянии. Толпа, устрашённая его проклятием, произносит искупительные молитвы ("Ombra dolente non farci del male"; "Тень роковая, не делай нам зла")...

Здесь музыка Пуччини заканчивается (на словах "Liu!.. Poesia!..). Музыка к финалу картины и к следующей написана Ф. Альфано. По либретто, Турандот и Калаф становятся счастливыми супругами.


Пуччини умер прежде завершения "Турандот", оперы, над которой он усиленно работал и с которой связывал большие надежды. Она была закончена по немногочисленным пометкам автора Франко Альфано, сочинившим небольшой любовный дуэт и финал: эта музыка, занимающая немного места, отмечена достоинством, но ничего не прибавляет к структуре и замыслу оперы, а даже, напротив, что-то отнимает у них. Дело было в том, чтобы завершить любовную историю. Публика должна знать, как заканчивается идиллия, не важно, плохо или хорошо, важно, чтобы она завершилась, это физически необходимо.

Однако надо признать, что то, на чём обрывается опера Пуччини, плохо согласуется с тем, что предполагалось в финале либретто. Композитор следовал своей собственной интерпретации истории Турандот, принца Калафа и Лю. Самопожертвование последней, убивающей себя из любви к Калафу, не меняя его восторженного отношения к ледяной принцесе, - вот подлинный финал, тот что не даёт очень искусной партитуре остаться самодовольным упражнением в каллиграфии. В финале Турандот, виновница всей трагедии, должна удалиться как статуя из нефрита в окружении восточной роскоши, шелков, металлического звона, зубчатых храмов и блеска охраняющих её татарских сабель. Калаф должен так и остаться у порога тайны. Её двери приотворились лишь на мгновение, когда Турандот вышла оправдать себя, окружённая злобно ухмыляющимися и трусливыми сановниками. Лишь на миг ледяная статуя сделала шаг навстречу гостю. Затем двери вновь затворились. Человек, пришедший издалека, в котором угадывается человек Запада, отправившийся искать счастья в далёкие страны - смешавшись с незнакомой и причудливой толпой, должен застыть в пристальном созерцании звезды Востока, приведшей его сюда. Не важно, что двери перед ним не отворятся. Оплакивая смерть дорогого существа, он не отрывает глаз от этого чудесного явления, почти миража. Он имеет право вечно питать иллюзию, что мираж станет реальностью.

Это последнее бегство из западного мира, последнее обращение композитора к экзотике, которая стоила ему стольких безумств в прошлом и теперь окончательно его околдовала. К новому путешествию он подготовился ещё более тщательно, отобрав, помимо китайских и сиамских ароматов, большое количество самых современных ритмических и тембровых гармонических формул (вплоть до характерных для Шёнберга, Казеллы, Малипьеро и других). Партитура переливается звуками, которые сияют металлическими красками и бриллиантовым, звёздным блеском посреди клубящихся хоров облаков, сверкающих молниями или тихо растягивающихся по небу словно хвост кометы: поистине панорама, достойная великого Востока, пусть даже вымышленного.

Но перед нами не паломничество, а гораздо более жестокая игра: Пинг, Панг и Понг сообщают её правила, и такт их речи при этом таков, что голова может пойти кругом. Калаф в своей партии, отличающейся редкой для театра вокальной дерзостью, преодолевает все препятствия и завоёвывает сердце чудовища - Турандот. В плену мертвящей абстракции принцесса появляется, не скрывая своего волнения, как персонаж понятный, страдающий, изнурённый раздирающими его противоречиями. Её знаменитая ария в духе Штрауса, с изломами, напоминающими "Саломею", но гораздо более взволнованная, говорит о власти безумия и о надежде, вырастающей из жалобы. Но сил у неё нет. В её арии звучит и тема арии Яго "Credo". Нежное пение Лю с его простодушными целыми тонами, но при этом полное силы, сменяется оплакиванием хора, единственным оплакиванием в опере.

Г. Маркези


ПОСЛЕДНЯЯ КЛАССИЧЕСКАЯ ОПЕРА

..."Здесь смерть прервала работу над оперой, которую маэстро не успел завершить" - этими знаменитыми словами Артуро Тосканини 25 апреля 1926 года прервалась мировая премьера оперы Джакомо Пуччини "Турандот"* (полностью сочинение, законченное Франко Альфано, прозвучало лишь на следующий день). В этот же день, можно сказать без преувеличения, завершилась история классической оперы, последним представителем которой был великий автор "Богемы" и "Мадам Баттерфляй". И действительно, если оглянуться вокруг и посмотреть, какие оперы сочинялись в то же время (начало 20-х годов) и олицетворяли стиль эпохи, то получается такая картина: 1920 год - "Мертвый город" Корнгольда; 1921 - "Любовь к трем апельсинам" Прокофьева; 1922 - "Мавра" Стравинского, "Дебора и Иаиль" Пиццетти; 1924 - "Ожидание" Шёнберга", "Интермеццо" Р.Штрауса; 1925 - "Воццек" Берга, "Дитя и волшебство" Равеля"; 1926 - "Средство Макропулоса" Яначека, "Кардильяк" Хиндемита; 1927 - "Джонни наигрывает" Кшенека, "Антигона" Онеггера". Конечно, еще были живы Масканьи и Джордано. Но их творчество уже не оказывало влияния на современную музыку, утратило жизненные соки. В этот период ставшего уже неизбежным господства экспрессионизма, неоклассицизма, авангардистских течений, сочетающегося с практически полной "победой" декламационности над принципами мелодизма, пуччиниевская "Турандот" как исполинский колосс в одиночестве завершает славный, более чем трехсотлетний путь развития классического оперного жанра.

"Без мелодии, свежей и яркой, не может быть музыки", считал Пуччини. Не может быть и полноценного вокального искусства - добавим мы. Именно здесь пролегает один из рубежей, за которым заканчивается классическая эпоха. При этом музыкальный язык "Турандот" лишен слащавой итальянской красивости, не архаичен, он плоть от плоти - дитя ХХ века, его импрессионистическая пластичность удивительна.

Еще одним чудесным свойством этого произведения является то, что композитору удалось в нем синтезировать и претворить в жизнь все то лучшее, чего достигла опера за весь исторический период своего развития. Массовые сцены, хоры, потрясающие ансамбли, замечательные ариозные эпизоды, заставляющие вспомнить лучшие страницы эпохи бельканто, времена расцвета "большой оперы", все то, что многие уже готовы были выбросить на свалку истории, декларируя смерть классической оперы, получило здесь второе дыхание, оказавшееся, впрочем, предсмертным. Двадцатый век не знал более, за исключением, пожалуй, творчества Прокофьева, такого гениального сочетания незамутненного мелодического богатства, с оригинальной и совершенно современной гармонической и тембровой фактурой; искреннего лиризма, как бы льющегося из души композитора, с мастерством передачи драматического накала. Стиль позднего Пуччини сохраняет свою гуманистичность. Для достижения выражения человеческих страстей (даже и "отрицательных") и конфликтов ему не требуется ни конструктивистской умозрительности, ни эстетской стилизации, ни брутальной психической "атаки" новейших гармонических средств на чувства слушателя.

Композитору не хватило нескольких месяцев, чтобы довести свой шедевр до полного совершенства. Франко Альфано, при всем том, что он был весьма талантливым композитором, не удалось сохранить упругий импульс Пуччини в финале оперы. Он был, конечно, скован тяжестью своей исторической миссии, необходимостью воспроизвести пуччиниевский стиль и мелодику. Но как загадочно пленителен недостроенный собор Гауди, так прекрасен и незавершенный шедевр последнего из могикан "страны" под названием "классическая опера".

И вновь, и вновь, внимая вступительной поступи аккордов первых тактов оперы со знаменитым возгласом Мандарина "Poppolo di Pekino", сердце замирает от предвкушения встречи с гениальным полотном; ты уже весь во власти этой музыки, вместе с народом Пекина трепетно ждешь Восхода луны и первого появления Турандот, ужасаешься казни Персидского принца, сочуствуешь чувствам Лиу и утешающему ответу Калафа. После контрастного и экзотически-гротескного трио министров наступает сцена "Загадок", где страстный Калаф преодолевает холодную надменность китайской принцессы. Завершающий акт с гениальным ариозо принца "Nessun dorma" ("Этой ночью спать не будут"), прощальными словами Лиу "Tu, che di gel sei cinta" ("Ах, сердце в лед ты заковала"), финальным дуэтом и апофеозом любви достойно венчает партитуру-завещание великого итальянского маэстро.

Е. Цодоков


Дискография: CD - EMI. Дирижер Молинари-Праделли, Турандот (Нильсон), Калаф (Корелли), Лиу (Скотто), Пинг (Мадзини), Панг (Риччарди), Понг (де Пальма), Тимур (Джиотти).
CD - Decca. Дирижер Мета. Турандот (Сазерленд), Калаф (Паваротти), Лиу (Кабалье), Пинг (Краузе), Панг (Поли), Понг (де Пальма), Тимур (Гяуров).
CD - Deutsche Grammophon. Дирижер Караян, Турандот (Риччарелли), Калаф (Доминго), Лиу (Хендрикс), Пинг (Хорник), Панк (Зедник), Понг (Арайса), Тимур (Р. Раймонди).